Неточные совпадения
Но какое это чувство? Какого-то
всеобщего благоволения, доброты ко всему на свете, — такое чувство, если только это чувство, каким светятся глаза у людей сытых, беззаботных, всем удовлетворенных и не ведающих
горя и нужд.
Тут целые страны из гипса, с выпуклыми изображениями
гор, морей, и потом все пособия к изучению
всеобщей географии: карты, книги, начиная с младенческих времен географии, с аравитян, римлян, греков, карты от Марко Паоло до наших времен.
Русская душа
сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и
всеобщего воскресения к новой жизни.
Во
всеобщем столбняке, в позе матери, в равнодушии докторского лица лежало что-то притягивающее, трогающее сердце, именно та тонкая, едва уловимая красота человеческого
горя, которую не скоро еще научатся понимать и описывать и которую умеет передавать, кажется, одна только музыка.
Заграничная пресса тоже очень много занималась пожарами. «Siècle» [«Век» (фр.).] совершенно серьезно рассказывал, например, что Петербург телеграфировал Москве: «
Горю! пришлите трубы!» в ту самую минуту, как Москва слала ему депеши: «Пожар! тушите!» — Но странное дело: в заграничной прессе было
всеобщее убеждение, что наши пожары суть дело особой пропаганды, особого комитета и имеют исключительно политическую цель.
— Соглядатаи, вы говорите, Сергей Павлович?.. Нет, настоящего надзора не было. Так, больше для проформы. Но обыватели — лютые. Какая-то хлесткая корреспонденция явилась в одном московском листке с обнажением разных провинностей и шалушек. Поднялся гвалт на весь уезд… Корреспонденция без подписи. Кто сочинял? Известно кто — штрафной студент. И начался
всеобщий дозор… Даже до курьезов доходило! Мне-то с пола-горя; а матушке было довольно-таки неприятно.
Быстро росло
всеобщее сочувствие к императрице, как к главной жертве и олицетворению
горя всей страны.
Через полчаса по всей армии затрубили побудок; барабанный бой перекатился по всем линиям — и пятидесятитысячное русское войско, помолясь Отцу
Всеобщему и вкусив насущного хлеба, тронулось и загремело по гати. Знамена развеялись, гобои, трубы, литавры и фаготы зазычали, и песни, без которых русский нейдет на веселье и на
горе, на торжество и на смерть, раздались по полкам.
Скоро от этого сделалось
всеобщее волнение, о котором тотчас же узнал правитель, и оно его очень обеспокоило, так как он не знал, чем его утишить. Баба же Бубаста побежала к Нефоре и, распалив в ней хитрыми словами оскорбление и ревность, убедила ее идти к правителю и просить его, чтобы он снизошел к
горю народа и к его надежде получить облегчение через молитву христиан, которая может двинуть
гору и запрудить ею Нил, чтобы вода поднялась и оросила пажити.
По возвращении домой после пира у правителя, где Нефора виделась и говорила с епископом, она бросилась в постель, но, несмотря на поздний час ночи, не могла заснуть: известие о том, что отвергшего ее художника Зенона нет в числе христиан, которые должны явиться передвигателями
горы и подвергнуться, по всем вероятиям,
всеобщему посмеянию, поразило Нефору и отогнало от нее покой.
— Это нужно для счастья людей, потому что в учении его сокрыт путь ко
всеобщему счастию, но чтобы идти этим путем… надо верить, Нефора, — надо сдвинуть в жизни что тяжелее и крепче
горы, и для того надо быть готовым на все, не считая, сколько нас: один или много.